В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог.
Святое Евангелие от Иоанна, 1
Могущество слова явил сам Господь, одним своим словом исцеляя совершенно безнадёжных, даже для нынешней медицины, больных. Играет ли слово какую-либо роль в исцелении от недуга, скажем, пьянственной страсти? Безусловно! И в случае с алкогольной зависимостью, и в случаях с другими пороками и страстями слово играет важную, едва ли не первостепенную роль. Однако эта роль слова может быть как исцеляющей, так и губительной. О том, как именно это получается, как слово оказывает своё действие, и пойдёт у нас речь в этой главе.
Всем хорошо известно, что выбирающиеся из наркотического дурмана часто срываются. Такие неудачи наряду с прочими причинами происходят и из-за постоянного воздействия программирующих факторов, одним из которых является так называемое нейролингвистическое программирование, именуемое сокращённо НЛП. Незнакомые с пьянственной бедой ничего не подозревают об этой стороне дела, и им она может показаться надуманной, но ни официальная наркология, ни различные направления психологии до сих пор не могут внятно объяснить, почему происходят срывы после продолжительных сроков воздержания от наркотика. На самом деле здесь очень важную роль играет слово – это могущественное явление, которому Библия отводит совершенно особое место, даже уравнивая Слово с самим Богом. В нашем случае действие Слова так же играет очень важную роль, пренебрежение которой ведёт к неудачам и срывам.
…На наших с вами глазах рухнул СССР, кончину которого невозможно было представить даже в кошмарном сне. Всего каких-нибудь 30 лет назад Советский Союз казался несокрушимым монолитом не только нам, но и всему миру, и любого, кто попытался бы в те времена предречь скорую гибель державы, сочли бы за сумасшедшего. Тем не менее историческая катастрофа свершилась, и отсюда сразу возникает вопрос: как такое могло произойти? Вопрос очень объёмный, и мы конечно же не станем пытаться отвечать на него полностью, но из картины крушения выделим некоторые необходимые для целей нашей работы черты.
Главной из них служит слово. Недаром в Евангелии о Слове говорится особо, недаром даже в самые глухие советские атеистические годы слову уделялось огромное значение. В те времена в школе нас учили, что словом можно воскресить, словом же можно и убить. За неосторожно сказанное слово в сталинские годы можно было легко поплатиться жизнью, да и в наши дни из-за слова так же можно серьёзно пострадать. Вот такой огромной силой обладает совершенно нематериальное, невещественное начало нашей жизни — слово. Эта сила и сыграла свою важную роль в разрушении СССР.
Вспомним 70-80 годы двадцатого столетия. Железный занавес, отделяющий нас от Запада. Мобильной связи, интернета, прочих современных возможностей общения пока ещё нет и близко. Нет телевещания из-за рубежа, возможность поездок за границу жёстко ограничена, всё ввозимое в нашу страну проходит строжайшую проверку. Казалось бы, полная изоляция, но… оставалось радиовещание. В сталинские годы был перекрыт и этот канал, но позднее враждебным силам удалось всё же пробить эту возможность, и из-за рубежа хлынул поток пропаганды от радиостанций «Свобода», «Голос Америки» и им подобных радиовещательных точек. Их передачи вызывали живой, неподдельный интерес, их слова воздействовали в первую очередь на наиболее ответственную, думающую часть нашего общества. Под влиянием этих слов в общественном сознании началось брожение, принимавшее со временем всё более глубокий и серьёзный характер. К 1991 году изменения общественного сознания достигли степени, при которой распад СССР стал уже вопросом простого административного действия, что и произошло к концу года в Беловежской Пуще. Наряду с прочими причинами очень важную роль в случившемся сыграло вражеское слово, бывшее на протяжении долгого времени едва ли не единственным средством враждебного воздействия на умы советских граждан. Вот так совершенно невещественное начало – слово, разрушило мировую сверхдержаву, обладавшую колоссальной, если не самой большой во всём мире, материальной мощью.
В тоже время надо отметить, что и могущество СССР было достигнуто в своё время так же благодаря слову. Советская агитационно-пропагандистская машина очень строго относилась к словам. Искусное их использование позволяло пропагандистам заставлять безоглядно верить население огромной страны «в единственно верное» марксистско-ленинское учение, создать образ человеко-бога Ленина, верить в исторически предопределённое торжество коммунизма на всей планете Земля. Слово рождало веру, вера двигала, вдохновляла на действительно великие свершения и победы, достигнуть которых одними лишь мерами принуждения было бы невозможно.
Интересно, что теперь, в 2010 — 2017 годы, вся эта чудодейственная советская риторика почему-то напрочь выпала из памяти. Как-то незаметно она стёрлась столь тщательным образом, что при работе над данной главой приходится пользоваться источниками советских времён, чтобы привести наглядные примеры нейролингвистического программирования того времени.
Конечно, не одно лишь слово сыграло столь значительную роль в нашей жизни, но именно это свойство слова мы сейчас рассматриваем для избавления от постигшей беды. Вспомним наше вхождение в зависимость: оно неизменно обеспечивалось набором благозвучных слов и словесных определений, склонявших нас к употреблению алкоголя, табака и других наркотиков. Оно же, слово, в нужные мгновения сглаживало явные отрицательные последствия наркотизации, выставляя их в виде шутки, обволакивая вопиющее пеленой чего-то незначительного, не достойного серьёзного внимания. Всё это оказывало на нас сильное воздействие, которого мы не замечали, а потому и совершенно о нём не задумывались. Чтобы почувствовать силу этого воздействия, назовите в любом публичном разговоре олигарха вором, брокера – спекулянтом, путану – проституткой. «Приватизация» замените на «расхищение», информатора назовите стукачом, а видеонаблюдение – слежкой. Попробуйте так сделать, — и сразу, как говорится, почувствуете разницу.
Словом можно легко обесценить любое понятие. Например, раньше у старшего поколения с детства воспитывали едва ли не священный трепет перед государственной границей, но развал СССР потребовал срочного изменения этой установки. И тут, словно чёрт из табакерки, из чьего-то высколобого черепа услужливо выскочило поганенькое «погранец». Подхваченное и усиленное агитпропом, оно заняло место почётного «пограничник». Было это, напомню, более двадцати лет назад. В наши дни «погранец» привёл к чудовищной наглости, когда на территорию большой России полетели выпущенные украинцами снаряды, границу стали пересекать их боевые машины и отдельные группы, а в Крыму летом 2016 года дело дошло даже до гибели наших пограничников. Ещё совсем недавно за подобное попрание границы грозила жестокая расплата: вспомните хотя бы события на острове Даманский в 1969 году или гибель на Дальнем Востоке 1 сентября 1983 года нарушившего воздушную границу СССР южнокорейского «боинга».
Способность слова преображать действительность по истине безгранична. Возьмите бывший комиссионный магазин, повесьте на нём вывеску «Обноски», и вскоре из-за отсутствия покупателей вам придётся его закрыть. Но смените «Обноски» на респектабельное «Секондхенд», и магазин может годами успешно торговать тем же набором подержанных вещей. Назовите агитационно-пропагандистскую машину средствами массовой информации, и у большинства возникнет к агитпропу безусловное доверие, какую бы лапшу он не навешивал на уши своим потребителям. Далеко за примером ходить не надо – взгляните хотя бы на накормленную этой самой лапшой несчастную Украину, где агитпроп работает по принципу «наша лапша на всех ушах хороша». Вследствие такого оболванивания линия раскола пролегла даже в семьях. Когда там благоволят к начавшим борьбу, их называют «повстанцы», когда же «свидомые» перестают нравиться, в ход идёт «боевики», «бунтовщики», «террористы», «сепаратисты» и прочие подобные наименования.
В советские годы, когда людям прививали безусловное доверие к власти, возникало нелепое положение: с одной стороны журнал «Здоровье» писал о вреде табака и алкоголя, с другой – возникал вопрос: почему «народная» власть спаивает этот самый народ? Для прикрытия вопиющего противоречия использовались безликие формы: продаётся, делается, и т.п., уводя таким образом власть от ответственности. То же делалось и в случаях преступлений, когда дело нужно было замять. В этих случаях в ход шло: «украли», «унесли», «сделали», «решили». Это же использовалось ранее и используется теперь для протаскивания так называемых непопулярных решений: «вышел закон», «принято решение», «положено», «по понятиям». На самом же деле за всё происходящее отвечает власть имущий, и за каждым принятым решением есть совершенно определённое лицо, давшее ход этому решению. Но используемые слова внушали неподвластность явления, будто никто не может нести за них ответственности, словно они проистекают так же независимо от воли властей, как, допустим, происходят изменения погоды. То же самое делается и сейчас в отношении наркотиков.
Словом можно убить, и об одном таком случае говорит сообщение из интернета:
«Не так давно один врач сообщил, что подобный случай произошел в кинотеатре Прия в городе Дели, столице Индии, с его пациенткой. Молодая девушка была помолвлена и собиралась выйти замуж через два месяца, но пошла в кино и получила укол с такой запиской: «Приветствуем в мировой семье больных СПИДом и ВИЧ-инфицированных». Хотя врачи сказали её семье, что проходит около 6 месяцев прежде чем вирус станет достаточно мощным, чтобы суметь начать разрушать системы человеческого тела и органы, и девушка, ставшая жертвой, может прожить ещё 5-6 лет. Но из-за сильного психологического стресса заражённая девушка умерла через 4 месяца.»
Но словом можно и воскресить, поднять на смертный бой. Во время Великой отечественной войны слово так одухотворяло, что с призывом «за Родину, за Сталина» бойцы поднимались на верную смерть, добровольно совершались поступки, принудить к которым было невозможно. Таких примеров было много и во время других прошлых войн, об одном таком случае, бывшем в Афганистане, поёт Иван Баранов в своей замечательной песне «Случай в бою»:
Я эту боль узнал в Афганистане, когда погиб молоденький комбат,
И выпало мальчишкам испытанье: чужие лупят и свои бомбят.
Стреляло всё кругом, как по заказу, и каждый маму вспоминал и мать,
И никакой мольбе или приказу их от живой земли не оторвать.
И никакой мольбе или приказу их от живой земли не оторвать.
Там в окружённом, в пепле разбомблённом, опять поверив в свой родной народ,
Встал прапорщик над битым батальоном: «За Родину, за Сталина, вперёд!».
Встал прапорщик над битым батальоном: «За Родину, за Сталина, вперёд!».
Спустя почти полвека почему-то пронзили током праведным слова,
И это означало в ту минуту не просто память – Родина жива!
И это означало в ту минуту не просто память – Родина жива!
Как будто это не в Афгане где-то, а на родной земле произошло,
Как будто с нами, с вышитым портретом, сверкнув на солнце, сердце обожгло.
Как будто с нами, с вышитым портретом, сверкнув на солнце, сердце обожгло.
На горном склоне между троп звериных, где в проволоку скрючилась трава,
Какая сила поднялась с земли, и что им эти давние слова:
Как будто в гены от отца и деда, они к солдатам новым перешли,
И это означало, что победа! Пойдём за ними хоть на край земли!
И это означало, что победа! Пойдём за ними хоть на край земли!
Я это всё узнал в Афганистане, когда поверив в свой родной народ,
Встал прапорщик над битым батальоном: «За Родину, за Сталина, вперёд!»
Встал прапорщик над битым батальоном: «За Родину, за Сталина, вперёд!»
Итак, слово – это оружие, причём оружие обоюдоострое, применение которого возможно как на пользу, так и во вред. Будучи знАком, за которым подразумевается какой-то смысл, слово легко определяет наше отношение к тому или иному предмету не столько по сути этого предмета, сколько по тому впечатлению, что создаёт данное слово в нашем подсознании. Такая особенность восприятия используется в нелепых, бессмысленных и противоречивых выражениях вроде «реэкспорт», на деле означающий дважды перепроданный товар, или «суперцены» то есть сверхцены. Под стать им и поражающее своей бессмысленностью выражение «центр сервисного обслуживания». Кого и чем может привлечь двойная перепродажа или задранные сверх всякого разумного предела цены? Тем не менее, такие слоганчики одно время очень полюбились рекламному бизнесу и довольно долго бытовали на самых видных местах, не взирая на всю свою кричащую глупость. Бизнесу не важен заключенный в этих словах смысл, важно то впечатление значимости, которое они производят – вот ради чего используется вся эта нелепица. Срабатывает она из-за нашего безусловного доверия любым западным наименованиям с латинскими корнями: подсознание улавливает внешнюю западную форму, чего вполне достаточно для отключения всякого рассудочного восприятия. Утомляясь от таких нелепостей, измученный рассудок предпочитает передавать эту головоломку подсознанию, то есть бездумному восприятию.
Эти примеры хорошо показывают всё человеческое несовершенство, при котором воспринимается не сама суть, а передающие её признаки, в данном случае – слова. Слова же не столько слушаются и читаются, сколько узнаются по отдельным сочетаниям звуков или букв, на чём можно как угодно играть, что и делается при всевании идей употребления наркотиков.
Полученный злой навык бездумного восприятия открывает здесь широкий путь тлетворному семени.
Как же работает слово в отношении наркотика? Да точно так же! Одни словосочетания и выражения вызывают безусловное доверие и даже преклонение, например: «коньяк Наполеон», другие склоняют к употреблению недопустимого: «злоупотребление алкоголем», что подразумевает допустимость «умеренного» употребления наркотика, третьи даже внушают обязательность употребления: «спиртные напитки», то есть «пей до дна!». Итогом воздействия подобных выражений становится бессознательная установка на употребление внутрь водных растворов ядовитого вещества с наркотическими свойствами – этилового спирта. Таким образом, совершенно незаметно для нас самих, слово программирует нас на определённую линию поведения: бери, наливай и пей! Отсюда – повальное пьянство, отсюда – валяющиеся в каждом укромном уголке использованные шприцы, отсюда – бесплодность попыток избавления от наркотического рабства, срывы и быстро растущие, словно грибы, могильные холмики на кладбищах. Слово! Слово подводит нас к поступкам и действиям…
Но что если использовать слово во благо, обратить его силу против той лжи, на которой покоится наркотическая зависимость? Называя вещи своими именами, мы станем сбрасывать с себя поволоку порока и ясно увидим, что предлагают нам наркотические программы. Возьмём, к примеру, и заменим «спиртные напитки» на «растворы спирта», и отношение к предложению выпить водного раствора спирта станет совсем иным, чем, скажем «заказать какого-нибудь хорошего спиртного напитка». Рассмотрим далее некоторые наиболее часто встречающиеся в нашей жизни ошибочные выражения и приведём примеры их исправления:
Выпить – в смысле приёма дозы алкоголя. Глагол «пить» применим лишь к полезному питью, в котором человек нуждается даже больше, чем в пище. Пить можно воду, соки, молоко, спиртом же можно только травиться, поскольку он ядовит. Поэтому приём спиртного внутрь следует именовать самоотравлением.
Спиртные напитки – по указанным только что причинам правильно будет называть их просто «спиртное».
«Я держусь» – в смысле отказа от алкоголя это неудачное выражение, подразумевающее обязательность срыва в будущем. Долго вы продержитесь, подтянувшись на турнике или зависнув над наркотической пропастью? Правильным же выражением здесь будет «я трезв и свободен» потому что трезвость – норма, не требующая усилий для своего поддержания.
Расслабиться – в смысле снять стресс табаком и (или) алкоголем. Подробно об этом речь идёт в разделе «Химическая травма». Здесь правильно будет сказать: мне предлагают получить видимость расслабления путём отравления этиловым спиртом (табаком).
Ремиссия – специальный термин, суть которого многим не знакома. Подразумевает временное исчезновение внешних признаков неизлечимого заболевания. Чаще всего это слово применяется в психиатрии и наркологии. Использование понятия ремиссии в отношении наркотизации чрезвычайно вредно, поскольку оно подсознательно настраивает на неизбежность возврата к самоотравлению, лишает надежды на освобождение от порока и подразумевает невозможность обретения свободы. «Ремиссия» следует заменить на «освобождение», «прекращение», «расставание», и даже простое слово «завязка» будет здесь более предпочтительным.
«Болезнь», «лечение» в отношении пьянственной беды – очень вредные и ложные понятия, затрудняющие или делающие невозможным освобождение от неё. Правильно будет заменить их на «избавление», «искоренение», «снятие», ещё лучше – «изгнание», или совсем уж резко — «уничтожение». Даже не владевший русским языком Аллен Карр обратил внимание на это обстоятельство в английском языке. По большому счёту, многие понятия официальной наркологии вредны по своей сути, поскольку так или иначе служат алкогольной идее. Она же, в свою очередь, замешана на гордыне: якобы достойные могут пить вино, а быдло — нет. Полноценные – могут, больные – нет. Из недочеловеков получаются алкоголики. Таким образом, алкоголики – это изгои, с которыми у человека нормального не может быть ничего общего – вот строй мысли алкогольной идеи, под гнётом которой находится официальная наркология. Поэтому врачи-наркологи не брезгуют коньячком, подносимым благодарными пациентами.
Перечень примеров можно было бы продолжить, но для этого нам понадобится слишком много времени и места, поскольку многие затронутые здесь вопросы требуют отдельного рассмотрения. При проведении индивидуальной работы вам будут доведены все необходимые сведения по этой части, но уже здесь мы должны сказать следующее:
Неверные выражения незаметно заталкивают нас в ад наркотической зависимости. Употребление этих ложных понятий ведёт к самопрограммированию на употребление наркотика, к страху перед избавлением от него, к неверию в саму возможность освобождения. Никодим Святогорец в книге «Невидимая брань» предостерегает нас: чувство, высказанное языком вслух, затем обретает силу, и будучи от этого умноженным, возвращается затем в сердце, после чего начинает действительно влиять на рассудок сказавшего. Как мы с вами теперь видим, здесь-то как раз и таится один из корней срывов, случающихся порой годы спустя после прекращения самоотравления. Случающхся вроде бы «на ровном месте», то есть без видимых внешних причин. На самом же деле неосторожные слова, сказанные даже в шутку, всё это время потихоньку делали своё незаметное дело…
Поэтому прибегайте к правильным выражениям, и используя их в первую очередь в мыслях. Далее переходите к верным словам в дневниковых записях, и затем – в обычной речи. Таким образом вы перекроете скрытый, и поэтому очень коварный путь воздействия на ваше подсознание. Правда, тут могут возникнуть некоторые затруднения, ведь совсем ни к чему смущать окружающих непривычной резкостью выражений. Как здесь быть – вопрос сложный. Пишите нам, подумаем вместе.
Лучшая защита от вражеского охмурения – сознательная трезвость, основанная на православном мировоззрении.